ЧИТАЯ ПОСЛАНИЯ

Современному читателю, впервые откры­вающему Новый Завет, покажется, навер­ное, странным, что из 27 его книг 21 пред­ставляет собой письма (послания) или не­что, очень похожее на письма, и что они составляют 35 процентов текста. Почему выбрана именно такая форма?

Здесь надо учитывать по меньшей мере четыре фактора. Во-первых, мы часто забы­ваем, какой богатый выбор у нас сегодня в области коммуникации, почти совершенно не известный церкви I в. Послания тогда (как мы увидим) представляли собой устоявшие­ся формы связей личного и общественного характера; других было немного. Существо­вали древние эквиваленты городским гла­шатаям, имели место некоторые виды книж­ных публикаций (но не в печатном виде), пьесы, разнообразные речи, однако боль­шинство из них не годилось для того вида сообщений, которые приходилось посылать руководителям местных церквей.

Во-вторых, быстрый рост церкви в пер­вые десятилетия ее существования требо­вал подвижного, недорогого и быстрого средства связи с верующими, рассеянны­ми по всей империи. Трудно представить лучшую альтернативу из всего набора ва­риантов, имевшихся вто время.

В-третьих, возрастая, церковь все чаше сталкивалась с вопросами, которые ей было нелегко разрешить. Некоторые из них были обусловлены тем, что она вырастала из ре­лигии ветхого завета, а другие проистекали из ее противостояния язычеству греко-рим­ского мира. Таким образом, быстрый рост и обширная география сочетались с разнооб­разием и актуальностью встающих перед церковью вопросов. По Божьему провиде­нию благодаря этим проблемам первое по­коление верующих, ведомое Духом, училось выражать и отстаивать веру, многообразно выражая истину. Обратиться к этим слож­ным проблемам удобнее всего было имен­но в посланиях, и потому неудивительно, что под Божьим водительством они стали своего рода церковными хартиями.

И, наконец, в древнем мире послания представляли собой укоренившиеся сред­ства создания «эффекта присутствия». Мы называем это «поддерживать отношения или дружбу». Для того чтобы достичь этой цели, мы, живя в западном мире, прежде всего, наверное, обратились бы к телефону или факсу. В Римской империи — к посла­ниям, которые, вне всякого сомнения, ста­новились тем более ценными, что между получениями посланий возникала некото­рая пауза. Очевидно, что во многих случаях новозаветные писатели (по разным причи­нам) стремились создать «эффект присут­ствия» (напр.: 1 Кор. 5:3-5; Гал. 4:19,20;1  Фес. 5:27) даже несмотря на то, что цели­ком восполнить недостаток общения, обус­ловленный расстоянием (1 Фее. 2:17 - 3:8;2  Ин. 12), было невозможно.

Виды посланий

Около столетия назад считалось, что древ­ние греко-римские сообщения можно раз­делить на два вида: 1) эпистолы, то есть ли­тературные произведения, которые лишь внешне принимают форму посланий, но задуманы для всеобщей публикации и ши­рокого чтения;2)послания(письма) — со­чинения, написанные по случаю (то есть, письма, появление которых обусловлено конкретными обстоятельствами) и предназ­наченные для прочтения отдельным чело­веком или определенной группой. Счита­лось, что послания Павла целиком принад­лежат ко второй категории. Однако теперь от этого деления повсюду отказываются из-за его упрощенности. На самом деле видов посланий гораздо больше. По крайней мере, некоторые послания, написанные в связи стой или иной конкретной ситуацией, вос­принимались в свое время как норматив­ные и имели значение, выходящее за рамки первоначального адресата (напр.: Кол. 4:16). Кроме того, явное разнообразие новозавет­ных посланий (достаточно сравнить Флм. и 3 Ин. с Рим.) говорит о необходимости бо­лее тщательной их классификации.

Есть ученые, которые подразделяют древ­ние послания на десять категорий (хотя в какой-то мере все эти категории перекры­вают друг друга). Очевидно хотя бы то, что спектр древних посланий простирается от частных, личных сообщений (напр.: письмо домой с просьбой выслать денег) до выдер­жанных в соответствующей форме тракта­тов, предназначенных для максимально широкого круга читателей. Промежуточное положение занимали краткие публичные послания (нечто сродни современному «письму редактору», правда, при отсутствии газеты). Новозаветные послания покрыва­ют значительную часть этого спектра. На­пример, послания к римлянам и евреям боль­ше похожи на трактаты, но даже и они оста­ются письмами, написанными по случаю (см.: Рим. 15:17-22; Евр. 10:32-39; 13:22-24). Послания к Филимону, Титу и Третье посла­ние Иоанна ближе к другому концу спектра, однако включение их в канон указывает на их авторитет и актуальность, превосходящие то, что могло быть продиктовано потребнос­тями их первых читателей.

Содержание посланий

В древнем мире большинство посланий со­стояло из трех частей: вступительной, состо­явшей из адреса и приветствия, основной и заключительной. Обычно, вступительная часть была довольно краткой: «такой-то та­кому-то, радоваться \chairein]». В Новом За­вете эта простая форма употребляется в по­слании (постановлении) апостольского со­бора (Деян. 15:23), в послании Клавдия Ли-сия (Деян. 23:26) и Иакова (1:1). В двух новозаветных посланиях (Евр. и 1 Ин.) вооб­ще нет такого вступления, что заставляет задуматься об их жанре (см. ниже). Однако в большинстве из них вступительная часть расширяется, иногда совсем немного (напр.: Рим. 1-7), а традиционное chairein («радовать­ся») изменяется на charts («благодать»), что, конечно же, происходит под влиянием хри­стианского опыта Божьей благодати в Еван­гелии (таковы все послания Павла, 1 и 2 Пет. и2Ин.). В некоторых древних посланиях встре­чаются пожелания доброго здоровья или какое-нибудь благословение. В этом отно­шении новозаветные послания являют зна­чительное разнообразие. На пожелание здоровья больше всего походит 3 Ин. 2, где -и это примечательно - - духовное здоровье Гаия представляется основой его общего благополучия. Как правило, новозаветное послание начинается благодарением Богу (все послания Павла, за исключение Гал., 2 Кор., 1 Тим. и Тит.); некоторые начинаются с вознесения хвалы Богу: «Благословен Бог...» (2 Кор., Еф., 1 Пет.). Для древних по­сланий было характерно завершаться при­ветствиями; новозаветные писатели поступают так же, часто добавляя славо­словие или благословение. Особняком сто­ит Послание к Римлянам, где Павел вкрат­це описывает план своего путешествия (15:22-29), призывает к молитве (15:30-32), высказывает молитвенное пожелание (15:33), передает длинный ряд рекоменда­ций и приветствий (16:1-16), последнее приветствие - - от соработников, и завер­шает пожеланием благодати и благослове­ния (16:20-24). Несмотря на то что некото­рые исследователи рассматривают гл. 16 как позднейшую редакторскую вставку, значи­тельное место, отведенное Павлом этому заключению, по-видимому, объясняется тем, что раньше он не был знаком со всей церковью в целом и поэтому стремился ус­тановить самые лучшие отношения с ее чле­нами, зная, что собирается остановиться у них по дороге в Испанию.

Что касается основной части, то для по­сланий времен поздней античности харак­терным было большое разнообразие. Неко­торые исследователи попытаются опреде­лить наиболее типичные формы и порядок следования, наиболее характерные перехо­ды от вступления к основной части и т. д. Пока эти усилия не получили широкого признания. По-видимому, лучше всего про­сто учитывать это многообразие, признавая, что христианские писатели здесь могли ве­сти себя так же творчески, как и прочие (для посланий Павла особенно характерен творческий дух и эклектика), и что некото­рые особенности новозаветных посланий, по-видимому, в какой-то мере обусловле­ны влиянием иудейского наследия, столь характерного для ранней церкви.

Уместно сделать четыре дополнительных замечания общего порядка. Во-первых, но­возаветные послания по объему, как пра­вило, несколько больше, чем послания светского характера. Обычно сравнивают послания Сенеки и Цицерона с послания­ми Павла. В 124 посланиях Сенеки насчи­тывается от 149 до 4134 слов, а в 776 посла­ниях Цицерона -- от 22 до 2530. Послания Павла в среднем содержат 1300 слов, одна­ко Послание к Римлянам включает в себя 7114 слов.

Во-вторых, исследования показывают, что для писателей было весьма обычным делом прибегать к помощи «переписчиков», опытных писцов, которые писали под их диктовку. Нет никакого сомнения в том, что многие переписчики были рабами, наняты­ми для того, чтобы помочь не очень грамот­ному хозяину в его делах и переписке; дру­гие работали на свободных началах за пла­ту. Послание к Римлянам (Рим. 16:22) пока­зывает, что Тертий был переписчиком, писавшим то, что ему диктовал Павел. Ког­да дело подходило к концу, диктовавшие обычно удостоверяли подлинность письма, собственноручно приписывая заключитель­ные приветствия; так делал и Павел (Гал. 6:11; 2 Фес. 3:17). Отсюда следует, что апос­тол надиктовывал все свои послания и, быть может, так же поступали другие новозавет­ные писатели.

Трудно решить, насколько свободны были такие переписчики. Свидетельства остаются неясными и потому весьма спор­ными. Какая-то свобода все-таки была воз­можна; на это намекает хотя бы тот факт, что Тертий называет свое имя. Однако, не­смотря на это, нет никаких оснований ду­мать, что переписчики, как правило, были свободны в своих действиях. По всей веро­ятности степень этой свободы зависела от взаимоотношений между переписчиком и диктовавшим, от относительной сноровки обоих, от характера переписки и т. д., так же, как и сегодня, свобода действий секре­таря зависит от сходных факторов. Однако как только автор прочитывал все записан­ное и ставил свою подпись, именно он, а не переписчик, признавался автором докумен­та. Тем не менее различия в стиле, скажем, между пасторскими посланиями и остальным наследием Павла, дают основания по­лагать, что первые записывал Лука (см.: 2 Тим.4:10), поскольку в них содержится не­малое количество выражений, более харак­терных для сочинений Луки.

В-третьих, часто утверждают, что на про­тяжении двух первых веков новой эры по­слания, подписанные псевдонимом (то есть написанные якобы хорошо известным ав­тором, хотя на самом деле принадлежат перу совсем другого человека), считались на­столько обычным делом, что новозаветные писатели не усматривали в этом ничего пло­хого. Литературные доказательства застав­ляют признать, что некоторые новозаветные послания тоже поднаписаны псевдонимом. (У каждого исследователя перечень таких посланий разный, однако чаще всего ука­зывают на пасторские послания и 2 Пет., затем Кол., Еф., 2 Фес. и, наконец, -- уже не столь часто — некоторые другие.) Одна­ко, несмотря на то что подписывать псев­донимом, особенно книги апокалиптичес­кого характера, в древнем мире было обыч­ным явлением, в отношении посланий та­кое случалось нечасто, а быть может и никогда. Нет ни одного достоверного при­мера такого послания, которое относилось бы к двум первым векам. Примеры, на ко­торые ссылаются, не очень убедительны. Что касается сугубо иудейской литерату­ры, то Послание Иеремии представляет со­бой не столько собственно послание, сколь­ко проповедь, а Послание Аристида — апо­логетическое повествование (причем, оба датируются несколько более ранним пери­одом). Такие же проблемы характерны и для более поздних примеров христианской ли­тературы (напр.: послания Христа и Авга-ря, Лентула, некоторые образцы мнимой пе­реписки между Павлом и Сенекой). Нельзя привести ни одного убедительного примера и из греко-римского языческого мира. Нет сомнений, что, как только церковь начала сталкиваться с этими проблемами, любое подозрение в том, что документ подписан псевдонимом, означало, что он не может рассматриваться как канонический автори­тет. В любом случае, многие исследователи приходят к убеждению, что традиционные доводы, на основании которых определен­ные новозаветные послания воспринима­ются как подписанные псевдонимом, не имеют большой силы. Вкратце эти проблемы

Уместно сделать четыре дополнительных замечания общего порядка. Во-первых, но­возаветные послания по объему, как пра­вило, несколько больше, чем послания светского характера. Обычно сравнивают послания Сенеки и Цицерона с послания­ми Павла. В 124 посланиях Сенеки насчи­тывается от 149 до 4134 слов, а в 776 посла­ниях Цицерона -- от 22 до 2530. Послания Павла в среднем содержат 1300 слов, одна­ко Послание к Римлянам включает в себя 7114 слов.

Во-вторых, исследования показывают, что для писателей было весьма обычным делом прибегать к помощи «переписчиков», опытных писцов, которые писали под их диктовку. Нет никакого сомнения в том, что многие переписчики были рабами, наняты­ми для того, чтобы помочь не очень грамот­ному хозяину в его делах и переписке; дру­гие работали на свободных началах за пла­ту. Послание к Римлянам (Рим. 16:22) пока­зывает, что Тертий был переписчиком, писавшим то, что ему диктовал Павел. Ког­да дело подходило к концу, диктовавшие обычно удостоверяли подлинность письма, собственноручно приписывая заключитель­ные приветствия; так делал и Павел (Гал. 6:11; 2 Фес. 3:17). Отсюда следует, что апос­тол надиктовывал все свои послания и, быть может, так же поступали другие новозавет­ные писатели.

Трудно решить, насколько свободны были такие переписчики. Свидетельства остаются неясными и потому весьма спор­ными. Какая-то свобода все-таки была воз­можна; на это намекает хотя бы тот факт, что Тертий называет свое имя. Однако, не­смотря на это, нет никаких оснований ду­мать, что переписчики, как правило, были свободны в своих действиях. По всей веро­ятности степень этой свободы зависела от взаимоотношений между переписчиком и диктовавшим, от относительной сноровки обоих, от характера переписки и т. д., так же, как и сегодня, свобода действий секре­таря зависит от сходных факторов. Однако как только автор прочитывал все записан­ное и ставил свою подпись, именно он, а не переписчик, признавался автором докумен­та. Тем не менее различия в стиле, скажем, между пасторскими посланиями и остальным наследием Павла, дают основания по­лагать, что первые записывал Лука (см.: 2 Тим.4:10), поскольку в них содержится не­малое количество выражений, более харак­терных для сочинений Луки.

В-третьих, часто утверждают, что на про­тяжении двух первых веков новой эры по­слания, подписанные псевдонимом (то есть написанные якобы хорошо известным ав­тором, хотя на самом деле принадлежат перу совсем другого человека), считались на­столько обычным делом, что новозаветные писатели не усматривали в этом ничего пло­хого. Литературные доказательства застав­ляют признать, что некоторые новозаветные послания тоже поднаписаны псевдонимом. (У каждого исследователя перечень таких посланий разный, однако чаще всего ука­зывают на пасторские послания и 2 Пет., затем Кол., Еф., 2 Фес. и, наконец, -- уже не столь часто — некоторые другие.) Одна­ко, несмотря на то что подписывать псев­донимом, особенно книги апокалиптичес­кого характера, в древнем мире было обыч­ным явлением, в отношении посланий та­кое случалось нечасто, а быть может и никогда. Нет ни одного достоверного при­мера такого послания, которое относилось бы к двум первым векам. Примеры, на ко­торые ссылаются, не очень убедительны. Что касается сугубо иудейской литерату­ры, то Послание Иеремии представляет со­бой не столько собственно послание, сколь­ко проповедь, а Послание Аристида — апо­логетическое повествование (причем, оба датируются несколько более ранним пери­одом). Такие же проблемы характерны и для более поздних примеров христианской ли­тературы (напр.: послания Христа и Авга-ря, Лентула, некоторые образцы мнимой пе­реписки между Павлом и Сенекой). Нельзя привести ни одного убедительного примера и из греко-римского языческого мира. Нет сомнений, что, как только церковь начала сталкиваться с этими проблемами, любое подозрение в том, что документ подписан псевдонимом, означало, что он не может рассматриваться как канонический автори­тет. В любом случае, многие исследователи приходят к убеждению, что традиционные доводы, на основании которых определен­ные новозаветные послания воспринима­ются как подписанные псевдонимом, не имеют большой силы. Вкратце эти проблемы обсуждаются во вступлениях к соответству­ющим книгам.

И, наконец, ради полноты картины сле­дует упомянуть, каким образом эти посла­ния пересылались. Несмотря на то что им­перское правительство имело свою соб­ственную систему почтовой связи, обычные люди пользоваться ею не могли. Поэтому послания передавали с друзьями, знакомы­ми, рабами, служащими, солдатами, дело­выми людьми, проезжими путешественни­ками — со всеми, кто готов был помочь и кому было по пути.

Послания Павла

Если предположить, что тринадцать кано­нических посланий, приписываемых Пав­лу, действительно принадлежат ему, нам придется ответить на вопрос, каким обра­зом они оказались вместе и на каких осно­ваниях включены в Новый Завет, каким мы его теперь знаем.

Собрание посланий Павла

Послания Павла были написаны за пери­од, насчитывающий около пятнадцати лет (после того как он сам около пятнадцати лет был христианином), и разосланы церк­вам и отдельным людям, весьма удаленным друг от друга. Каким образом эти тринад­цать посланий оказались вместе? Если от­вечать в двух словах, то надо сказать, что мы этого не знаем; имеющиеся свидетель­ства слишком поверхностны, чтобы быть достоверными. В некоторых случаях Павел сам определяет не слишком широкую сфе­ру распространения посланий (Кол.4:16). Имеются основательные аргументы в отно­шении Послания к Ефесянам, которое было написано для верующих Эфеса, а также близлежащих городов и селений. Это по­слание покрывает собой более конкретные, такие, как Послание к Колосянам и По­слание к Филимону (а быть может, и Флп). Первым конкретным списком, дошед­шим до нас, является перечень десяти по­сланий Павла (включая пасторские посла­ния), составленный Маркионом (вождем неправославного христианского движения, ок. 140 г.). Некоторые исследователи утвер­ждают, что то был первый список такого рода. Однако это весьма сомнительно. До нас дошла лишь очень незначительная часть письменных материалов периода поздней античности, и список, составлен­ный Маркионом, прежде всего ценен как свидетельство того, что, по всей вероятнос­ти, уже имелись более крупные православ­ные списки. Для таких лжсхристианских вождей было обычным делом сообразовы­вать христианскую литературу со своими собственными потребностями. Маркион от­верг все книги Ветхого Завета и почти весь Новый Завет; даже из Евангелий он оста­вил только усеченный вариант Евангелия от Луки.

Существует другая точка зрения, соглас­но которой впервые послания Павла были собраны воедино вскоре после 90 г. н. э., то есть за пятьдесят лет до Маркиона. Предпо­лагается, что какой-то верный последова­тель Павла, вдохновленный публикацией Деяний (которые, согласно этой точке зре­ния, появились незадолго до 90 г.), собрал все его сохранившиеся послания. Однако гораздо вероятнее, что Деяния были опубли­кованы много раньше, около 64 г., и трудно понять, почему в таком случае некоторым сочинениям Павла пришлось ждать этого события. Существуют бесспорные свиде­тельства, что отдельные его послания цити­руются ранними отцами церкви (особенно Климентом Римским, около 96 г.). Но гораз­до важнее то, что во 2 Пет. 3:16 говориться о «всех посланиях» Павла. Хотя это выраже­ние и не дает оснований говорить о том, что в данном случае речь идет именно о дошед­ших до нас тринадцати канонических посла­ниях, но, несомненно, указывает на то, что современникам было известно о существо­вании основной части посланий Павла. Хотя наши ученые склоняются к тому, чтобы да­тировать Второе послание Петра более по­здним сроком, можно привести существен­ные доводы в пользу того, что оно было опуб­ликовано в 64-65 гг.

Существует еще одна теория, которая, несмотря на невозможность доказать ее, кажется более правдоподобной, чем ее ос­новные соперницы. Уже при жизни Павла его послания (по несколько собранных вме­сте) циркулировали по отдельным регионам, что отчасти было обусловлено его собствен­ными требованиями (Кол. 4:16). Затем, пос­ле его мученической смерти (ок. 65 г.), один или несколько самых близких его соработ-ников (Тимофей?) попытались сохранить как можно больше из переписки учителя, находящейся в обращении. Обо всем этом нельзя говорить с полной уверенностью, однако некоторые считают, что такая тео­рия лучше всего согласовывается с дошед­шими до нас фактами.

Расположение посланий

Принципы организации посланий Павла в нашем Новом Завете требуют некоторых пояснений. Их последовательность не обо­сновывается ни хронологически (время публикации? время написания?), ни тема­тически. Она зиждется на двух простых принципах: послания к церквам (от Рим. до 2 Фес.) предшествуют посланиям к от­дельным лицам (от 1 Тим. до Флм.), при­чем в каждой группе посланий более длин­ные предваряют более краткие. Един­ственным исключением является Посла­ние к Ефесянам, которое, если исходить из сказанного, должно находиться перед Посланием к Галатам. Возможно, те, кто расположил послания Павла таким обра­зом, обладали копией Послания к Ефеся­нам, которая выглядела более компактно, и потому ошибочно решили, что оно коро­че Послания к Галатам, но длиннее Посла­ния к Филиппийцам.

Послания Павла часто разбиваются на четыре группы по тематическому призна­ку. Первая группа, которая включает в себя Послание к Римлянам, Первое и Второе послания к Коринфянам, а также Посла­ние к Галатам, иногда характеризуется как большие евангельские послания. Первые три были написаны во время третьего мис­сионерского путешествия Павла. Несмот­ря на то что многие относят к этому периоду и Послание к Галатам, можно привести весьма убедительное доказательство того, что это было первое из сохранившихся по­сланий Павла. По своему содержанию По­слание к Римлянам и Послание к Галатам довольно близки друг к другу, хотя ясно, что второе было написано для того, чтобы пре­достеречь христианскую общину в Галатии (состоявшую из бывших язычников) от тех, кто акцентировал внимание на иудаизме. А Послание к Римлянам, по-видимому, не имеет такой конкретной цели.

Вторую группу часто называют посла­ниями пленения или заключения, посколь­ку в каждом из них Павел характеризует себя как узника. Таковы Послания к Ефе­сянам, Филиппийцам, Колоссянам и к Филимону. Вероятно, все четыре были на­писаны, когда Павел находился в заключе­нии в Риме, хотя многие ученые утвержда­ют, что Послание к Филиппийцам, а быть может, и другие из названных четырех, были отправлены из Эфеса или Кесарии.

Третья группа включает в себя Первое и Второе послания к Фессалоникийцам. Мно­гие утверждают, что из дошедших до нас по­сланий Павла эти два он написал первыми. Даже если Послание к Галатам было напи­сано раньше, в Перовм и Втором послани­ях к Фессалоникийцам (посланных из Ко­ринфа во время второго миссионерского пу­тешествия) начинает звучать голос чуткого пастыря и напоминания о «последних днях», встречающиеся во многих других его посланиях. Хотя в первых строках своих по­сланий Павел обычно кроме себя упомина­ет одного или нескольких своих сотрудни­ков, с ним, вне всякого сомнения, связаны двое — Силуан и Тимофей. И затем почти всегда довольно необычно используется 1-е лицо множественного числа.

Четвертая группа пасторских посланий включает в себя Первое и Второе послания к Тимофею, а также Послание к Титу. Эти послания чаще всего рассматриваются как подписанные псевдонимом. Однако, если приписать их авторство Павлу, придется согласиться, что Павел был освобожден из своего римского заточения, так как, со­гласно Первому посланию к Тимофею и Посланию к Титу, он уже находится на сво­боде, но Второе послание к Тимофею Па­вел снова пишет из тюрьмы и на этот раз совсем не надеется выжить. Хотя лингви­стические и тематические особенности этой группы посланий иногда преувеличи­ваются, они весьма существенны и, веро­ятно, возникают под воздействием не­скольких факторов. Эти послания напи­саны к отдельным лицам, на закате жизни апостола; отчасти в них речь идет о прин­ципах христианского руководства, и, ве­роятно, они были продиктованы доверен­ному лицу (Луке?), выполнявшему обязан­ности переписчика с гораздо большей сво­бодой, чем обычно.

Эти послания отличаются большим разно­образием. Круг авторов, которым они при­писываются, тоже достаточно широк. По­слание к Евреям формально анонимно, и о его авторе нет единого мнения. В двух по­сланиях говорится, что они написаны Пет­ром, а в двух других - - что они написаны, соответственно, Иаковом и Иудой (которо­го многие считают единокровным братом нашего Господа). Оставшиеся три аноним­ны, хотя в двух их них сказано, что они на­писаны «старцем». Существует серьезная причина считать, что эти три написаны апо­столом Иоанном. Два из этих семи посла­ний относятся к числу самых коротких в Новом Завете (2 и 3 Ин.) и одно -- к числу самых длинных (Евр.).

Послание к Евреям и Первое послание Иоанна похожи одно на другое. Оба начина­ются без какого-либо приветствия (в отли­чие от всех остальных новозаветных посла­ний). Исходя из этого, некоторые ученые предполагают, что эти сочинения вообще не являются посланиями, а представляют собой брошюры или небольшие книги, проповеди или эссе. Однако Послание к Евреям завер­шается как послание, и, кроме того, в обоих содержится немало замечаний личного ха­рактера, не говоря уже о ссылках на опреде­ленные моменты из опыта читателей, зас­тавляющие сделать вывод, что авторы име­ли в виду каких-то конкретных читателей (напр.: Евр. 5:12; 6:10; 10:32; 1 Ин. 2:19). Мно­гие фразы, использованные в языке Посла­ния к Евреям, дают основание предполо­жить, что это послание начиналось как ряд проповедей, впоследствии приобретших именно такую форму. Возможно, что Пер­вое послание Иоанна служило общим пас­торским посланием, имевшим хождение среди ряда церквей, причем некоторые церк­ви кроме этого получали адресованные именно им конкретные и более краткие со­общения (2 и 3 Ин.?).

Характерные особенности некоторых из этих посланий требуют более подробного комментария, но здесь мы только упомина­ем о них. Послание Иуды и Второе послание Петра свидетельствуют о некоторой литера­турной зависимости (напр., от Марка или Матфея). Возможно, что Послание Иакова было первой написанной новозаветной кни­гой. Второе послание Иоанна содержит уни­кальное обращение, адресованное «избран­ной госпоже и детям ее»; вероятнее всего, речь идет о какой-нибудь церкви, находя­щейся под попечением Иоанна, и ее членах (горячие споры ведутся о причинах, заста­вивших Иоанна выбрать именно эти сло­ва). Третье послание Иоанна примечатель­но тем, что в нем открыто говорится о «по­литике силы» внутри раннехристианской церкви, что в какой-то мере напоминает 2 Кор. 10-11.

Толкование посланий

Необходимо, конечно же, иметь в виду об­щие принципы толкования Библии, которые мы кратко охарактеризовали раньше (см.: «Как толковать Библию» в статье «Прибли­жаясь к Библии» в кн.: «Новый библейский комментарий». 4.1. Спб., 2000). Кроме того, надо учитывать некоторые моменты.

1. Надо как можно внимательнее сле­дить за развитием мысли в посланиях (в большинстве из них, хоть и в разной степе­ни, соблюдается определенная логическая последовательность), что не исключает не­обходимости учитывать и некоторые важ­ные вариации.

Во-первых, иногда писатель даст ответ на насущные вопросы тех, кому он пишет. Это особенно верно в отношении Первого послания к Коринфянам, где первые четы­ре главы посвящены разногласиям в Ко­ринфской церкви, в остальных Павел до­вольно последовательно рассматривает про­блемы, открывшиеся ему в результате уст­ных сообщений, которые он получил (гл. 5,6), а затем - - вопросы, поставленные перед ним в письме от самих коринфян (гл. 7 и дал.). Во-вторых, надо учитывать, что в некоторых посланиях развитие мысли идет весьма непоследовательно. Общеизвестна смысловая запутанность послания Иакова, и еще в большей степени это касается Пер­вого послания Иоанна. Некоторые исследо­ватели утверждают, что в последнем случае мы имеем дело с так называемым «стилем рондо», когда некоторые основные момен­ты обсуждаются снова и снова. Если это так, то речь здесь не идет о простом повторении. Каждый цикл вводит новый материал и от­крывает новый смысловой горизонт. Ины­ми словами, аргументация строится не по ли­нейному принципу (как в большей части Рим. или во 2 Кор.), но не является и отры­вочной, как в некоторых списках притчей. Течение мысли прерывистое, однако неред­ко, совершив круг, она возвращается к свое­му началу, к тому, что уже было рассмотре­но, но с несколько иной точки зрения.

2. Самые ранние послания были первы­ми каноническими документами, появив­шимися после смерти и воскресения Гос­пода Иисуса Христа; самые поздние из них относились к числу последних написанных канонических документов. Однако, несмот­ря на то что они охватывают период, при­близительно совпадающий с периодом на­писания Евангелий, их отличает от Еванге­лий то, что в последних прежде всего пред­ставлен Иисус во время Его земной жизни. Как бы мы ни пытались узнать из Еванге­лий о состоянии церкви во время их напи­сания, эти сведения (весьма немногочис­ленные) всегда имеют лишь предположи­тельный характер. Послания же, напротив, направлены непосредственно на проблемы ранней церкви.

Таким образом, послания раскрывают перед нами высшую стадию библейской ис­тории спасения в вероучительном, этичес­ком и духовном (аспект второго пришествия) смыслах. Нельзя отрицать, что перед нами богатая и многогранная картина. Однако ясно и то, что в ней обозначены не все про­блемные аспекты. Послания -- это части, в которых, тем не менее, представлены мно­гие библейские темы и обозначены пути, на которых расходящиеся линии повествования фокусируются в Божьем откровении о Его Сыне. Трудно представить, как бы мы были обделены, если бы в Новом Завете не было, скажем, Послания к Евреям с его всеобъем­лющей картиной левитской системы и пред­ставленным в ней заветом, прообразующим Ту жертву и Того Священника, Который в будущем однажды и навсегда искупит грех; если бы не было Послания к Ефесянам с его изложением захватывающего дух Божьего замысла собрать заблудших иудеев и языч­ников вместе в новой человеческой общно­сти -- Церкви; если бы не было Первого по­слания Иоанна с его волнующими и настой­чивыми предложениями черпать утешение и уверенность в своей верности вероучению, нравственном послушании и подлинной любви; если бы не было Послания к Колос-сянам с его настойчивыми предостережени­ями от ошибочного представления (особен­но актуального в наш век плюрализма) об Иисусе Христе как о каком-то одном боже­стве среди множества других, тогда как Он является исключительным, искупающим са­мораскрытием Бога, Единственным, в Ком вся полнота Божества обитает телесно (Кол. 2:9). О каждом послании новозаветного ка­нона можно было бы сказать что-то свое.

3. Послания представляют собой доку­менты, соединяющие две культуры. Ветхо­заветные Писания были написаны еврея­ми, в значительной степени в контексте завета, который Яхве заключил со Своим народом. Нет сомнения, что в какой-то мере в этих книгах отражается древний ближне­восточный контекст. Мы, например, зна­ем, что в литературе Египта существовало нечто похожее на еврейскую литературу мудрости, что в договорах древних хеттов и других народов было нечто родственное структуре завета и что в других племенных группах прибегали к обрезанию (хотя оно символизировало совершенно иное, неже­ли обрезание Авраама и его сыновей). Од­нако новозаветные послания, исходя из это­го еврейского наследия, во многих случаях обращаются к уже сформировавшимся церквам греко-римского мира. Перемена не была случайной, так как она отражала пе­реход Божьего народа от племенного состо­яния к международной общине искуплен­ных. По мере того как новозаветные писа­тели сталкивались с этим явлением и у них начинало складываться глобальное видение ситуации, к чему их подталкивал Божий Дух, им приходилось не только определять христианское отношение к закону Моисея, но и решать проблему сосуществования христиан-иудеев и христиан-язычников. Формировалось новое в социальном и по­литическом отношении, основанное на за­вете сообщество, которое представляло со­бой не нацию, а наднациональное содру­жество. Даже на литературном уровне эта связующая функция посланий приобрета­ет большое значение. С одной стороны, изу­чая послания Павла, мы видим, что в нема­лой степени он относится к Писанию по-иудейски и очень хорошо знает иудейские методы его истолкования. Пользуясь пре­имуществами превосходного образования, полученного у Гамалиила в Иерусалиме, он в то же время хорошо знаком с греческой мыслью, цитирует малоизвестных гречес­ких поэтов и прибегает к риторическим и прочим литературным приемам, берущим начало в греко-римском мире. Чуткое от­ношение к этому двойному наследию обо­гатит наше толкование. В то же время оно заставляет удивляться провиденциальной мудрости Бога, столь основательно подго­товившей путь для верховного акта самоот­кровения.

4.Поскольку послания отражают не только конкретные исторические обстоя­тельства, но и представляют собой высшуюступень развития библейского богословия, то будет весьма полезно для пасторов и про­стых членов церкви (в дополнение к коммент.) обратиться к другим источникам ин­формации. В хороших библейских словарях содержится много материала о городах, дви­жениях, специальных выражениях, акту­альных археологических данных и некото­рых спорных вопросах. Читая Первое по­слание к Коринфянам, полезно что-то знать о Коринфе, читая последнее из посланий к семи церквам (Откр. 3:14—22), очень полез­но узнать что-нибудь о Лаодикии. В то же время хорошие богословские словари могут кратко изложить значительную часть биб­лейской и постбиблейской христианской дискуссии, сделав это в нескольких пара­графах или на нескольких страницах, что­бы поместить ее в более широкий контекст, который может быть упущен теми, кто впер­вые приступает к серьезному исследова­нию текста Писания.

5. Так как появление всех новозаветных посланий в какой-то мере было вызвано определенными причинами, полезно вос­создать эти причины. Эти экскурсы порой очень важны, иногда опасны и всегда не­сколько запутанны. Реконструирование причин появления того или иного послания на основании свидетельств самого посла­ния немного напоминает попытку воссоз­дать телефонный разговор на основании того, что было сказано только с одной сто­роны. Иногда эта задача выполняется очень легко, а порой она крайне трудна. Рискуя зайти в своей аналогии очень далеко, ска­жем, что легко воссоздать содержание телефонного разговора, если на том конце провода собеседник постоянно повторяет то, что ему говорят. Ситуация немного ослож­няется (хотя не становится безнадежной), когда о содержании разговора можно сде­лать только один вывод; еще труднее ста­новится тогда, когда можно сделать не­сколько выводов, однако направления, ко­торые принимает беседа, тяготеют к упраз­днению некоторых из них; и наконец, совершенно невозможно избавиться от пред­положений или явных домыслов, когда можно сделать множество выводов, недос­товерными остаются лишь немногие. Одна­ко даже тогда услышанное на том конце само по себе может иметь крайне важное значение.

Попытка воссоздать причину возникно­вения того или иного конкретного посла­ния иногда называется «гаданием на зер­кале». Например, читая Послание к Евре­ям, сразу замечаешь, что его автор глубоко озабочен тем, чтобы читатели твердо стояли в вере, не взирая на трудности. Но кем они были? Иудео-христианами, желающими вернуться к пунктуальному соблюдению иудейского закона? Язычниками, которые сначала обратились в иудаизм, потом в хри­стианство и хотели сохранять связи с прак­тикой иудаизма? Не испытывали ли они или автор сильного влияния Филона Александ­рийского, в сочинениях которого довольно часто встречаются (хоть и на чисто формаль­ном уровне) параллели к Посланию к Евре­ям? Наверняка можно назвать ученых, ко­торые поддерживают каждую из названных точек зрения, а также многие другие.

В одном отношении такие вопросы не имеют слишком большого значения. Неза­висимо оттого, к каким выводам приходит современный комментатор, фактически все согласятся, что Послание к Евреям призы­вает христиан твердо исповедовать свою веру. Однако это проблемы не просто ака­демические. Природа искушения, которо­му подвергались читатели, и то, каким об­разом их призывали не отступать, связаны с конкретными обстоятельствами. Могут найтись ученые, которые не согласятся с такой точкой зрения, но это вовсе не осно­вание для отказа поразмышлять над этими вопросами. Любой вдумчивый читатель дол­жен как следует взвесить приводимые ар­гументы. Ясно, что вывод об обстоятельствах, вызвавших появление послания, окажет свое влияние не только на понима­ние призыва стоять в вере, но и на осозна­ние того, как современные верующие мо­гут применять к себе его уроки. Разумный и трезвый подход к этим вопросам прежде всего поможет установить связь между об­стоятельствами нашей жизни и теми, кото­рые имелись в виду в самом послании.

Позиции исследователей, занимающих­ся выявлением обстоятельств, вызвавших к жизни Послание к Евреям, гораздо более однозначны, чем разноголосица мнений вокруг Послания к Колоссянам. Никогда не существовало более или менее единого мне­ния о том, что именно представляла собой «колосская ересь». Тем не менее в любом случае ответом на нее могло быть только утверждение об исключительном верховен­стве Христа, Единственного, в Ком обитает вся полнота Божества телесно (Кол. 2:9) и Кто является образом невидимого Бога, че­рез пролитую на кресте кровь Которого Бог совершил примирение (Кол. 1:15,20). Эти великие истины остаются неизменными, независимо от природы колосской ереси. Конечно, если бы мы более определенно знали, с чем именно столкнулся Павел, было бы немного понятнее, почему он рассужда­ет именно так. Но в любом случае основ­ные направления мысли, выраженной в послании, нам ясны.

Нельзя забывать, что природа посланий требует, чтобы комментатор старался понять исторические обстоятельства, вызвавшие написание каждого из них. Нельзя допус­кать, чтобы истолкование целиком зависе­ло от реконструкции, которая является ре­зультатом одних лишь предположительных умозаключений.

6. В некоторых отношениях ситуатив­ный характер посланий затрудняет задачу комментатора. Темы, которые, скажем, должен поднять Павел, отчасти определя­ются ситуацией, с которой он сталкивает­ся. В таком случае они могут и не раскры­вать в достаточной мере его богословие, которое могло быть четко изложено в выс­туплении на рыночной площади или в письме, адресованном собратьям-апосто­лам. Это не означает, что его послания не выдержаны в богословском смысле. Про­сто речь идет о том, что нигде, кроме, быть может, Послания к Римлянам, Павел не ставит перед собой задачи дать обзор свое­го богословия, которое он воспринял как христианский апостол.

Это означает, что многое из написан­ного о «средоточии» его богословия не учи­тывает должным образом природу его со­чинений, дошедших до нас. Невозможно определить значение креста и Духа в бого­словской мысли Павла, если просто под­считать, сколько раз использованы оба эти слова. Если об одном он говорил больше, чем о другом, то это, быть может, объясня­ется немаловажными причинами пастор­ского характера, даже если «другое» явля­лось более определяющим в его мысли. Кроме того, надо исследовать все те мес­та, где, например, встречаются слова «крест», «распятый», «смерть» и «кровь», чтобы понять, какую роль они играют в богословии Павла.

Даже само понятие «средоточия» может вводить в заблуждение. Оно как бы требует от апостола упорядочить свое учение, пос­ледовательно выстраивая иерархию значе­ний, что, быть может, показалось бы ему делом до странности отвлеченным и даже неприемлемым. Термин «средоточие» не всегда понятен и требует уточнения. Мож­но утверждать, что «средоточием» богослов­ской мысли Павла является учение об оп­равдании. Оправдание знаменует собой по­воротный пункт в отношении человека к Богу и поэтому является фундаментом, на котором зиждутся все прочие спасительные благословения. Однако «средоточием» его богословия можно назвать и другое, напри­мер, крест Христа, христологию, Божью славу или с полдюжины других понятий.

7. Однако если ситуативный характер возникновения новозаветных посланий за­трудняет их истолкование, то именно это облегчает их изучение для простого верую­щего христианина. Если бы авторы посла­ний решили написать объемистые богослов­ские тома, христиане-интеллектуалы были бы, конечно, очень благодарны. Однако в том виде, в каком они до нас дошли, послания не только заставляют думать и способствуют более глубокому пониманию, но и руково­дят всей нашей жизнью. В них рассматрива­ются вопросы этики, пасторские установки, основательно анализируется происхождение человеческих эмоций, рассматриваются вопросы совести, воли, нравственности, истины. Мы находим чуткое благодарение в Послании к Филиппийцам, глубокое и ис­полненное любви томление в Первом посла­нии кФессалоникийиам, горячее негодова­ние, смешанное с обидой и любовью в По­слании к Галатам, страстную мольбу в По­слании к Евреям и т. д.